Из статьи К. Чуковского о В.Конашевиче
Только подумайте! На книгах Корнея Чуковского вырастает уже пятое поколение русскоязычных детей! Без его стихов и сказок невозможно представить себе детскую библиотеку "от двух до пяти". Поэтому в ожидании сборника Чуковского с иллюстрациями Сутеева, который вот-вот выйдет в серии "Весь Сутеев", покажу отдельные замечательные книги со сказками Чуковского и иллюстрациями Владимира Конашевича. А посмотреть есть на что! Ведь Конашевич — один из лучших русских художников детской книги.
Тонкий и выразительный рисунок, точность в деталях, декоративная яркость и нарядность, тщательная прорисовка и вместе с тем — сказочная зыбкость и жизнерадостность — таков мир Конашевича, в котором хочется внимательно разглядывать каждый предмет. Фантазия художника не знает границ, все в его рисунках живет своей жизнью: "мерцает, дышит, переливается", становится таким домашним, уютным и одновременно праздничным: рыбы в нарядных шляпах с зонтом и тростью, модницы-газели с бантами, веточка-лошадка у косолапого медвежонка, список абонентов оленя, где есть телефон Айболита и Мойдодыра (и как достоверно, номер 125!), пальма в горшке в квартире крокодилов и египетский пейзаж на стене, где в Ниле плещется крокодилье семейство, старинное пианино с канделябрами в доме свиньи, портрет заботливой мамы с кенгуренком в кармане — у кенгуру. Отдельное удовольствие получаешь, разглядывая библиотеки сказочных персонажей: словари и задачники заиньки-паиньки из "Путаницы", приключения Робинзона и Айболита в библиотеке мартышек из "Телефона", потрясающее собрание сочинений Мойдодыра — многотомники "Бани" и "Ванны и души", "Морские купания", "Водолечение", "Мыловарение"…и в довершение — газета "Гигиена здоровья". И как герои Чуковского кочуют из текста в текст, так и Мурочка, младшая дочка Чуковского, нарисованная Конашевичем, сперва танцует в своем любимом желтом платьице в "Путанице", а после пьет чай с Федорой. На иллюстрациях нет ничего случайного, поэтому им безоговорочно веришь. Но дело ведь не только в иллюстрациях. Все книги Конашевича композиционно решены, как единое целое с текстом. Он играет шрифтом, орнаментом, его оформление книг декоративно и образно одновременно. Буквы то развешаны на ветках деревьев, то тянутся телефонными проводами, а одну даже сорока в клюве принесла. Как никто другой этот художник умеет создать в рисунках иллюзию волшебства.
Поэтому неудивительно, что Чуковский и Конашевич работали рука об руку много лет.
Конашевич часто признавался, что Чуковский — его любимый автор. Это был интересный творческий союз писателя и художника. Хотя сочинения Чуковского иллюстрировали многие известные графики, именно стилистика Конашевича в наибольшей степени соответствовала представлениям автора о сущности детской книги. Чуковский с Конашевичем часто спорили, и Конашевич признавался, что критические высказывания Чуковского доставляли ему гораздо больше удовольствия и пользы, чем похвалы, вдохновляли на новые поиски. Дружеские дискуссии о том, как должен выглядеть тот или иной персонаж, велись на протяжении десятилетий, о чем свидетельствует интереснейшая и очень эмоциональная переписка. Разговоры о Путанице, Крокодилах, Мухах и Комариках ведутся годами, огорчения сменяются восторгами, и, читая строчки, испещренные восклицательными знаками, удивляешься, насколько заполнена всем этим жизнь обоих. Приведу отрывки:
Чуковский — Конашевичу: "Эти рисунки — великолепны. Но они — не ваш потолок… Иногда мне чудится в них что-то ровненькое, что-то равнодушненькое…".
Конашевич — Чуковскому: "Я знаю, что я делаю паршивенькие рисунки. Но мне казалось, что в них бывало иногда одно достоинство: они хорошо сочетались с Вашими стихами".
И все-таки:
Чуковский — Конашевичу: "Снова порадовался, что черт или бог связал нас одной веревочкой… Благодаря Вам я почувствовал себя неплохим литератором…".
"Все это так поэтично, нарядно, сделано такой уверенной, сильной рукой большого (к тому же очень простосердечного) мастера, что мне стало неловко перед Вами за несовершенство своего бедного текста. Рисунки придают сказкам такие качества, которых сказки сами по себе не имеют."
"Ваше чудотворное искусство воспитывает в детях вкус, чувство красоты и гармонии, радость бытия и доброту. Потому что помимо всего Ваша живопись — добрая, в каждом Вашем штрихе, в каждом блике я всегда чувствовал талант доброты — огромное, в три обхвата сердце, без которого было бы никак невозможно Ваше доблестное служение детям".
Качество изданий изумительное: увеличенный формат, мягкая очень плотная глянцевая обложка, скрепка, белоснежная плотная мелованная бумага, крупный четкий шрифт и превосходная яркая и сочная печать.
И пусть наше любимое издание "Путаницы" — с иллюстрациями Франчески Ярбусовой (http://taberko.livejournal.com/254052.html), мимо этой книги я просто не смогла пройти. Какие колоритные рыбы, а какой пожар!
 |
Книга "Путаница" К. И. Чуковский |
в "Лабиринте"
Этот "Телефон" — мой самый любимый, а Главному Читателю больше нравится с иллюстрациями Владимира Винокура:
 |
Книга "Телефон" Корней Чуковский |
в "Лабиринте"
"Федорино горе" — это произведение, редко издаваемое отдельной книгой. Увлекательно описана Чуковским история его создания:
"Однажды на даче под Лугой я забрел далеко от дома и в незнакомой глуши провел часа три с детворой, которая копошилась у лесного ручья. День был безветренный, жаркий. Мы лепили из глины человечков и зайцев, бросали в воду еловые шишки, ходили куда-то дразнить индюка и расстались лишь вечером, когда грозные родители разыскали детей и с упреками увели их домой.
На душе у меня стало легко. Я бодро зашагал переулками среди огородов и дач. В те годы я каждое лето до глубокой осени ходил босиком. И теперь мне было особенно приятно шагать по мягкой и теплой пыли, еще не остывшей после горячего дня…Эта трехчасовая свобода от взрослых забот и тревог, это приобщение к заразительному детскому счастью, эта милая пыль под босыми ногами, это вечереющее доброе небо — все это пробудило во мне давно забытое упоение жизнью, и я, как был в измазанных штанах, взбежал к себе в комнату и в какой-нибудь час набросал те стихи, которые с позапрошлого лета безуспешно пытался написать. То музыкальное чувство, которого все это время я был совершенно лишен и напряженно пытался в себе возродить, вдруг до того обострило мой слух, что я ощутил и попытался передать на бумаге ритмическим звучанием стиха движение каждой даже самой крохотной вещи, пробегающей у меня по странице.
Передо мной внезапно возник каскад взбунтовавшихся, ошалелых вещей, вырвавшихся на волю из долгого плена,- великое множество вилок, стаканов, чайников, ведер, корыт, утюгов и ножей, в панике бегущих друг за дружкой. Причем во время этого отчаянно быстрого бегства каждая тарелка зазвучала совершенно иначе, чем, скажем, сковорода или чашка. Бойкая и легковесная кастрюля пронеслась лихим четырехстопным хореем мимо отставшего от нее утюга…У чайника другая "походка"- шумная, суетливая и дробная. В ней мне послышался шестистопный хорей… Конечно, таких вариаций стихотворного ритма, изображающих каждый предмет в его музыкальной динамике, не добьешься никакими внешними ухищрениями техники. Но в те часы, когда переживаешь нервный подъем, эта разнообразная звукопись, нарушающая утомительную монотонность поэтической речи, не стоит никакого труда: напротив, обойтись без нее было бы гораздо труднее." [Из статьи "Признания старого сказочника"]
 |
Книга "Федорино горе" Корней Чуковский |
в "Лабиринте"
Золотой фонд детской психологии и педагогики — любимая всеми нами книга Чуковского "От двух до пяти". Это не просто веселая антология удивительных рассказов и детских курьезов, и не просто талантливый труд о развитии языка, мышления и поэтического творчества детей. Это единственная в своем роде книга о душе ребенка и наш билет в детство.
 |
Книга "От двух до пяти" К. Чуковский |
в "Лабиринте"
Увлекательнейшие дневники Чуковского, после прочтения которых проникаешься огромным уважением к автору, как к человеку колоссальной воли, который трудился всю свою жизнь, не пропуская ни дня, прошел с бессонницей через переломанную юность, смерть близких, отчаянную борьбу с цензурой. Срез целой эпохи, с портретами деятелей русской культуры — Горького, Блока, Толстого, Репина, Маяковского, Зощенко, Шаляпина, Куприна, Ахматовой — и это только верхушка айсберга, и интереснейшие мысли о литературе, искусстве и жизни:
 |
Книга "Корней Чуковский. Дневник. 1901-1969 (комплект из 3 книг)" Корней Чуковский |
